Гербарий

"... и надеюсь встретить человека, не боящегося перемен в жизни и жаркого
климата". Объявление было из местной газеты. Мне его подсунули друзья. Я
как раз подходил под это описание. Визы, включая транзитную греческую,
были уже получены. Очереди на билет надо было ждать еще полгода. И я, в
очередной раз, был почти свободен. Расставаться не хотелось, но
предстоящий отъезд лишал отношения всякой перспективы.

- Ты знаешь, - она прижалась чуть сильнее - у тебя совершенно потрясающий
диаметр. - Ну, в армии я видел и побольше... Стоп! Идиотскую ухмылку можно
оставить. А вот с этого места - помедленнее. И, кстати, у нее такая
богатая практика? Или просто стандартный прием из книжки для вамп-вумен?

Учебный институт, кафедра физики, какая-то работа по кристаллам, несколько
статей к будущей диссертации - похвалилась оттисками. Когда я в первый раз
зашел за ней, в ящике стола прятался раскрытый учебник иврита. Правда, мне
она сказала, что предпочитает эмиграцию в Германию. Бла-бла... Я слушал
вполуха. Неглупа, разговорчива. Она была очень откровенна. Или, по крайней
мере, так это выглядело. Рассказывала про бывшего парня в Питере (с мужем
разведена, дочери восемь лет). К которому год моталась то в отпуск, то в
командировку, то просто дни за свой счет, почти каждый месяц. Встал вопрос
о переезде. Работа на примете была, но требовалась питерская прописка. Он
отказал наотрез. Отплакалась и стала искать варианты за рубежом. Здесь
перспективы не видит. И это объявление почти скопировала из какой-то
столичной газеты. Она уже все узнала. И даже если виза уже выдана, то ее
туда впишут, как только будет оформлен брак. Все расходы и хлопоты она,
разумеется, берет на себя. Она уже подала несколько заявлений в ЗАГС...
Ну, да, в разных районах. Конечно, с разными... У нее целая тетрадка -
отдельный листочек на каждого... А вот и мой телефон... Я почувствовал
себя экземпляром в гербарии... Ну, нет, конечно, никаких отношений. И
вообще, они не очень ей нравятся. Один ни разу ее не проводил, другой -
страшный жадина, третий - напился на первой же встрече. Только ради
отъезда. Она должна думать и о дочери...

Как ни странно, еще одного я даже знал: случилось вместе работать. Да, вот
еще, студентом он оказался замешан в громком скандале, памятном всему
факультету... В те годы принято было собирать студентов в каникулы на
сезонную шабашку в так называемые, "стройотряды". Их уехал в Молдавию, на
какие-то полевые работы. Какому идиоту пришло в голову намалевать на майке
"Gott mit uns" и почему всем остальным это так понравилось, что они
размалевали свои... На их беду, проезжал мимо председатель тамошнего
колхоза, бывший партизан, усмотревший в надписи не мальчишескую глупость,
а идеологическую диверсию... В двадцать четыре часа стройотряд выставили
из Молдавии. Дело рассматривалось обкомом партии. Причастных отчислили.
Говорят, отец парня - фронтовик, профессор кафедры философии нашего же
института, валялся в ногах у ректора, чтобы добиться отмены отчисления.
Гм. Странные у меня конкуренты... И, похоже, я много прослушал. Впрочем, 
она все о том же...

Квартиру она оставляет сестре (торг уместен?), но у нее есть восемь тысяч
своих денег (вот так и узнаешь себе цену!) и она берет на себя все
хлопоты... - Да, не надо улыбаться, - на кафедре, меня называют
"бульдозером". Небольшой рост и хрупкая фигурка явно не давали оснований
для такого прозвища. Ну, да ладно... Я признался, что не склонен вступать
ни в какой брак - ни в законный, ни в фиктивный. Но если она хочет
продолжить знакомство...

Когда я впервые пригласил ее к себе, она сразу заявила: "Я - страшная
трусиха". Разумеется, тут же были даны все необходимые заверения. И
поэтому ее просьба - воспользоваться ванной - в ее пригороде ванн в домах
нет, только душ - несколько удивила. Я пошел мыть ванну, а когда
обернулся, она уже стояла в дверях. Совершенно раздетая и ничем не
прикрытая. Странно, но худенькой она не выглядела. Напуганной - тоже.

Все ее вещи оказались брошенными на диван в большой комнате. Я положил
рядом чистое белье - переодеться и вернулся готовить обед, на кухню. Она
пришла уже в моем трико - и снова что-то где-то царапнуло: кажется, такая
свобода не дается без известного опыта.

А сегодня мы собрались в кино. Реклама обещала каких-то ведьм и ужастики.
Я увел ее с работы пораньше, мы прогулялись через парк и все равно, до
сеанса оставалось еще часа три и было довольно естественно заглянуть ко
мне - киношка располагалась по соседству.

Она сидела у меня на коленях, конечно, мы целовались, ну и... чистая
физиология. Разумеется, я не ожидал, что она схватит меня там. Ни одна из
моих девушек так не делала. Мужчине трудно думать в такой ситуации.
Промелькнули смутно какие-то беспокойные мысли, но я тут же решил, что на
журнал перед фильмом можно и опоздать, так что еще двадцать минут у нас
точно есть.

Разумеется, в кино мы уже не пошли. Она снова завела речь об отъезде и
визах. Момент, на мой взгляд, был совершенно неподходящий: с дивана мы уже
перебрались на тахту. И, кажется, я внятно заявлял, что не собираюсь ни в
какой брак? Она перешла к новым объяснениям: они с дочерью могут уехать
раньше и готовиться там к моему приезду... Мои мысли были о другом, но
что-то опять чуть царапнуло... явная нелогичность. - "Уехать раньше". Гм,
каким это образом? Ведь билетов нет на полгода вперед - я звоню в
справочную аэрофлота каждую неделю - не случилось ли оказии? - Мы тебя
ждать будем! - и таким нежным голосом. Это зря. Перебор. Я не слишком
обращаю внимание на слова, даже резкие, но очень чувствителен к интонации.
В голосе была фальшь. Будь игра потоньше, я бы не заметил. Но, наверное,
она не очень старалась выглядеть искренней - сложно хорошо делать два дела
сразу. Видно, я очень резко ответил - она замолчала, обиженно.

Потом мы оба устали. "Не думала, что я такая развратная", - она сладко
потянулась, слезая с меня. И вдруг, неожиданно встав во весь рост,
поставила левую ногу мне на грудь - как это делают охотники на африканских
львов на старых дагерротипах. Настроение у меня испортилось окончательно.
Или меня принимали за мазохиста. Или, еще хуже, - за добычу. Но вежливость
не всегда означает слабость. И когда она снова завела разговор о том, что
неплохо бы завтра с утра подать заявление - расходы она, конечно, берет на
себя - ответил уже не сдерживаясь.

Кажется, для нее это стало полной неожиданностью. Она заплакала. Ее стала
бить дрожь - началась настоящая истерика. Проклинала всех: меня,
посчитавшего ее недостойной брака, мужа, оставившего ее с дочерью, парня,
отказавшего в питерской прописке, себя - за глупость и доверчивость.

С трудом удалось ее проводить - видеть меня рядом она не хотела.
Расстались не доходя ее дома и на "Вы". "Мой" листок она обещала из
тетради вырвать.